Иван Жужек S.J. и его научный вклад в восточную канонистику

Автор: Кирилл Василь S.J., Архиепископ Птолемаиды Ливийской, Секретарь Конгрегации восточных церквей, ординарий Папского восточного института.

C. Vasil’, Ivan Žužek s.j. (1924-2004) ed il suo contributo scientifico alla canonistica orientale,. «Iura Orientalia», vol. 7 (2012), pp. 102-141

+++

Содержание документа

§1 Введение

Каноническое право, как и любая другая гуманитарная наука, имеет свою историю и своих героев. История права развивается через терпеливую исследовательскую работу, через дидактическую и педагогическую деятельность, через важные церковные события с их соответствующими последствиями для правовых концепций, которые затем приводят к новому законодательству, новым кодификациям. Что касается канонистов, то их имена обычно связаны с тем или иным видом деятельности: исследовательской, педагогической, издательской или с участием в законодательных процессах. Однако некоторым людям исторически довелось проявить себя не только в одной, но и в нескольких или даже во всех перечисленных областях.

Отец Иван Жужек (P. IVAN ŽUŽEK S.J.) – один из тех, кому была предоставлена такая возможность, и он доказал, что справился с задачей, которую поставило перед ним Провидение. Следуя своему религиозному призванию в Обществе Иисуса, он никогда не думал об академической карьере, не говоря уже о работе в области канонического права. Призванный к такому служению, он, однако, не уклонился от него и с улыбкой говорил, что воспринимает каноническое право как “приятную игру (bel gioco)”, чтобы не чувствовать тяжести усталости. Глядя на его жизнь, как его современники, ученики или коллеги, так и сегодня, по прошествии многих лет, мы можем сказать, что он не только участвовал в “большой игре (grande gioco)” на всех этих полях, не только был отличным протагонистом, но и, выражаясь спортивным жаргоном, был настоящим playmaker.

§2. Биографические сведения

Ограничения данного материала не позволяют написать обширную биографию Ивана Жужека, поэтому мы ограничимся лишь основными биографическими данными и указанием на некоторые важные роли, которые он занимал на протяжении своей плодотворной научной и религиозной жизни.

Иван Жужек родился 2 сентября 1924 г. в Любляне, нынешней столице Словении (входившей в то время в Королевство сербов, хорватов и словенцев, с 1929 г. известное как Королевство Югославия), пятым из пятнадцати детей (первые двое умерли вскоре после рождения). Через три дня его крестили в приходе Святого Петра, а в 1930 г. он принял первое причастие в Marijanišče, где посещал начальную школу, в которой преподавали монахини. В 1933 г. он был конфирмован в Любляне. Он учился в классической гимназии в Любляне и окончил ее только 14 сентября 1944 г., в разгар мировой войны и гражданской войны, охватившей Словению в 1943-1945 гг.

Жестокий опыт войны привел его в ряды “Домобранцев (domobranci)”, с которыми он разделил бои, двойной плен и трагическое поражение. Сдавшись вместе с товарищами в плен британской армии, вопреки всем международным конвенциям и законам войны, он был передан партизанам Тито и отправлен на верную смерть.

Слове́нское домобра́нство (словен. Slovensko domobranstvo, нем. Slowenische landeswehr) — словенские коллаборационистские антикоммунистические военно-полицейские формирования, организованные под эгидой нацистской Германии на территории современной Словении. Функционировали с сентября 1943 года по начало мая 1945 года. Лидером («главным инспектором») домобранцев был бывший югославский генерал Леон Рупник. После войны большинство домобранцев бежало в Каринтию (Австрия) и попало в плен к британцам, впоследствии выдавшим их в плен югославским партизанам. Около 10 000 из них были казнены в ходе так называемой Блайбургской бойни. (примечание переводчика)

От пыток и расстрела, постигшей почти всех его товарищей, его спасает дерзкий побег из поезда, увозившего его на смерть. Пройдя через лагерь беженцев в Австрии, он сумел воссоединиться с другими членами своей семьи в Италии. В то время как другие члены семьи отправились в эмиграцию в Аргентину, Иван Жужек вместе со своим братом Николой остался в Италии. Именно здесь окончательно реализовалось его религиозное призвание, созревшее в разгар военного конфликта.

31 октября 1945 г. он стал новициатом Общества Иисуса в Лониго, в провинции Виченца (noviziato della Compagnia di Gesù a Lonigo, nella provincia di Vicenza). 1 ноября 1947 г. он принес первые обеты в Gallarate, где 29-31 мая 1950 г. также принял постриг и малые ордена из рук епископа Joachim Muccin. С 1949 г. у него возникло желание посвятить себя как иезуита апостольству в России. Помощник епископа о. Prešeren приветствовал это желание и 21 ноября 1949 г. сообщил: Жужеку придется изучить русский язык и все, что касается русского мира, чтобы в будущем плодотворно осуществлять свою апостольскую деятельность. Так, с 1950 г. он начал изучать русский язык и регулярно работать с русской диаспорой, в основном с молодыми русскими в школе-интернате “Foyer Saint Georges” в Мёдоне под Парижем. В каком-то смысле Жужек действительно стал “русским”. 12 июля 1954 г. он получил “transitus ad ritum byzantino-slavicum”, и, соответственно, 24 декабря 1954 г. русский епископ Александр Евреинов возвел его в малый сан – иподиаконат и диаконат. Тот же епископ рукоположил его в священники 9 апреля 1955 г. в храме св. Антония, который располагался в Русском колледже. С этого же года в своих частных записях, как и в дневнике, Жужек стал писать по-русски, чему изменил через пять лет. Византийско-русский обряд стал его формой духовности и молитвы до самой смерти. Его религиозное образование завершилось принесением им четырех обетов 2 февраля 1963 г. в chiesa del Gesù a Roma.

§3 “Ориентальный иезуит”

На этом этапе представляется целесообразным сделать небольшое отступление, чтобы более подробно остановиться на теме, которая затрагивает всю жизнь Жужека: его принадлежность к византийскому обряду, как часть миссии Общества Иисуса в восточном мире. Как мы уже упоминали в краткой биографической справке, с 1950 г. Жужек начал изучать русский язык и русский мир. Это его стремление совпадает с деятельностью Общества Иисуса в этот период. После войны новый генеральный настоятель Giovanni Janssens S.J., всесторонне занялся вопросом восточного апостольства Общества Иисуса.

Спустя 25 лет после начала работы Восточной миссии в Польше и с учетом деятельности восточных отцов в различных восточных домах и миссиях Рима на Балканах, Ближнем и Дальнем Востоке, Генеральный настоятель Общества Иисуса в письме от 25 декабря 1950 г. подвел итоги работы восточных иезуитов и обозначил новые институциональные рамки. Этот документ является официальным учредительным уставом Восточного отделения Общества Иисуса (ramo orientale della Compagnia di Gesù). Выпущенное в день Рождества Христова и ставшее формальным актом рождения новой административной структуры Общества, письмо Giovanni Janssens S.J. представляет собой своего рода Магна Харта идеи Общества о восточном апостольстве. Среди прочего, мы видим, что в нем решается вопрос о “прекращении” дискуссии о целесообразности создания особого восточного отделения Общества. Этот вопрос долгое время обсуждался в самом Обществе, но в итоге был сделан вывод – в том числе и в соответствии с указаниями Святого Престола – что восточная ветвь имеет свое обоснование и перспективу: “Si inter nos quis dubitaverit de opportunitate rami Orientalis in Societate, voluntas atque pienissima approbatio Sanctae Sedis rem dirimit (пер. – Если среди нас кто-то сомневается в целесообразности восточной ветви в Обществе, то воля и наивысшее одобрение Святого Престола решают этот вопрос)” (Acta Romana Societatis Iesu anni 1950, Romæ 1951, 887). Отождествление Католической Церкви с Латинской Церковью и Общества с латинским обрядом, по мнению Янссенса, свидетельствует об узости мышления. Per fortuna, latius patet Cor Christi quam ut angustis limitibus nostrae mentis nostrique cordis terminetur (пер. – “К счастью, сердце Христа шире, чем узкие рамки нашего ума и нашего сердца”).

Длинное письмо Giovanni Janssens S.J. действительно очень красиво и заслуживает глубокого изучения: оно полно пророческого духа и истинного апостольского рвения, достойного сыновей святого Игнатия. За письмом следует еще один документ юридического характера: Ordinatio pro ramo Orientali Societatis Iesu.

Прим. В этом документе уточняется, что к восточной ветви принадлежат все те, кто родился в какой-либо Восточной Церкви или принял восточный обряд. Документ призывает к открытию новициата для восточных христиан, допуская, что в это время будет завершено формирование восточных послушников в послушничествах отдельных провинций, но они должны давать послушникам возможность участвовать в литургической жизни и приобретать духовное образование, соответствующее их обряду. Для философско-богословского образования, помимо обычного иезуитского пути, требуется специальная подготовка по русскому языку и истории, а также по православному богословию. Во время третьеего этапа требуется обучение аскетической и религиозной жизни по текстам греческих Отцов, а также упражнения в восточной литургической практике. Высшее образование должно проводиться по восточным дисциплинам, прежде всего в Папском восточном институте. Отец Янсенс также подробно останавливается на молитвенной жизни восточных иезуитов, устанавливая нормы продолжительности литургий, личной молитвы священнослужителей, богослужений в открытых для публики церквях и т.д. Ср. Acta Romana Societatis Iesu anni 1950, Romæ 1951, 897-901.

Все лица, принадлежащие к Восточной ветви, находятся под непосредственной юрисдикцией Генерала ордена, который осуществляет её через своего Делегата.

Мы с интересом отмечаем, что Общество организует свою восточную апостольскую работу, особенно славянскую, в тот исторический момент, когда практически все восточные католические церкви византийско-славянского обряда оказались за “железным занавесом”, подавляемые и преследуемые. Идея миссионерской работы в Советском Союзе исключена, и объективному наблюдателю может показаться совершенно абсурдным и наивным готовиться к миссии, которая кажется безнадежной. Именно поэтому мы должны восхищаться мужеством и верой целого поколения иезуитов, которые с энтузиазмом, с любовью, с самопожертвованием отдали себя этой миссии. Не имея возможности поехать в Россию для миссионерской работы, члены “восточной ветви” стали работать с русскими в диаспоре. Особенно в послевоенное время среди русских эмигрантов возросла потребность в материальной и духовной помощи, в домах формирования для молодежи и т.д. Одни иезуиты с большим рвением посвятили себя работе в русских религиозных и культурных центрах – от Парижа до Нью-Йорка, другие открывали русские католические приходы – от Буэнос-Айреса до Сан-Франциско. Те, кто посвящал себя изучению восточного зристианства, вскоре становились настоящими мастерами и научными авторитетами в своей области: об этом свидетельствует история Папского восточного института, полная имен, прославивших его в научном мире, например, личная история Жужека.

В рамках небольшой статьи невозможно перечислить работу десятков иезуитов, проживших свою жизнь в служении тем восточным Церквям, которые преследовались и подавлялись в странах их происхождения и были неизвестны и недооценены в западном мире. Кто-то может возразить, что эти иезуиты были заблуждающимися и несостоявшимися романтиками, раз им не удалось обратить восточный мир в католичество. Возможно, но, с другой стороны, неоспоримым фактом является то, что если в истории Церкви и в отношении к ней большинства, т.е. латинской Церкви, отношение к христианскому Востоку изменилось, то это, безусловно, произошло и благодаря этим “смелым мечтателям”, ставшим защитниками дела, которое с самого начала казалось проигранным. Общество Иисуса, повинуясь Святому Отцу и поддерживая миссию, возложенную на него Церковью, продемонстрировало в то время поистине sentire cum Ecclesia, заповеданное Игнатием, основателем Ордена.

К 1957 г. уже 81 иезуит византийско-славянского обряда вместе с иезуитами других восточных обрядов входил в “Восточную ветвь (ramo orientale)”, насчитывавшую 196 иезуитов. Жужек- один из них.

Если Обществу Иисуса сегодня не хватает религиозных призваний в целом, и для работы на восточном пути в частности, то возникает вопрос “почему” и каково наше чувство cum Ecclesia сегодня, если мы больше не вызываем того энтузиазма, который приводит к желанию посвятить свою жизнь трудной, но увлекательной миссии.

§ 4. Папский восточный институт и Апостольский престол: миссия всей жизни

Жужек поступил в Папский восточный институт 25 сентября 1957 г. и проработал там сорок семь лет, то есть до своей смерти в 2004 году. После первого курса, на котором он получил степень бакалавра восточных экклезиастических наук, он сразу же начал преподавать русский язык, на котором проработал до 1973 года. В 1958 г. он начал изучать каноническое право в Папском Григорианском университете: в 1961 г. он получил лицензию, а 23 июня 1962 г. защитил докторскую диссертацию. Со следующего учебного года он начал преподавать право в P.I.O. (Папском восточном институте); 29 июня 1964 г. он стал экстраординарным профессором, а 2 декабря 1967 г. – полным профессором. В 1967 г. он стал ректором P.I.O.: после назначения 22 августа 1967 г. он вступил в должность 21 сентября следующего года и занимал ее в течение шести лет, до сентября 1973 года. Уже с 10 июня 1972 г. он начал работать в Папской комиссии по толкованию восточных канонических кодексов (PCCICOR), сначала в качестве просекретаря, а с 22 октября 1977 г. – секретаря, до 31 января 1991 г., когда он перешел на должность заместителя секретаря Папского совета по толкованию законодательных текстов, где оставался до конца июня 1995 г., а в качестве консультанта – с 31 августа 1995 г. до своей смерти. Это было не единственное его назначение в качестве консультанта Римских дикастерий: в 1968-1973 гг. он уже занимал должность консультанта Секретариата по вопросам христианского единства, а с 1973 г. и до своей смерти был консультантом Конгрегации восточных церквей.

Помимо работы в ватиканских учреждениях, особенно в PCCICOR, его академическая и научная деятельность многочисленна. Сразу после того, как он стал ректором P.I.O., он приступил к организации “Societé de Droit des Eglises Orientales“. В течение двух лет он руководил временным секретариатом до официального учреждения Общества, которое состоялось в P.I.O. 29 сентября 1969 г. и основателем которого он стал; до 1991 г. он являлся членом Совета этого Общества. Среди других научных достижений – участие в работе Словенской теологической академии с момента ее основания в 1978 г.; активный член Societas Internationalis Studio Iuris Canonici Promovendo, а с 1993 г. – пожизненный член Общества канонического права Австралии и Новой Зеландии.

В период работы в Ватикане Жужек оставил все официальные должности в P.I.O., но в 1998 г., несмотря на превышение предельного возраста (70 лет), принял просьбу о продолжении службы: с 18 мая 1998 г. по 16 марта 2000 г. он занимал должность продекана факультета восточного канонического права. На этом факультете он продолжал преподавать до самой смерти.

Жужек скончался на Национальной базе скаутов Европы в a Soriano nel Cimino, (provincia di Viterbo), куда он часто ездил отдыхать на выходные. Он был найден 2 февраля, но в официальном медико-юридическом документе дата смерти зафиксирована как 31 января 2004 г. и формально считается таковой во всех записях. Всего за несколько дней до этого Жужек закончил свой последний академический курс по истории восточной кодификации.

§5. “Скрытая” и “публичная” работа Ивана Жужека S.J. Дух служения Церкви

Учитывая длительную научную карьеру и разветвленную работу в различных областях права, нелегко указать, какой из канонических вкладов Жужека был наиболее значимым. Обычно самым простым критерием оценки является просмотр библиографии автора. Библиография Жужека, по сравнению со многими другими авторами, не так длинна, как можно было бы ожидать.

Это объясняется в основном двумя причинами.

Самые активные годы своей жизни Жужек полностью посвятил работе над кодификацией, будучи секретарем PCCICOR. Свидетельством этого служат тридцать один текст Nuntia, который он составил, а большей частью собственноручно и написал целиком. Наиболее красноречивым свидетельством его работы является действующий Кодекс канонов Восточных Церквей, обнародованный 18 октября 1990 г. Иоанном Павлом II. Мы можем только представить себе, сколько исследовательской, организационной и координационной работы было проделано для решения этой задачи. Это была погруженная в себя работа, которая выполнялась в тишине и анонимности, чтобы поддержать коллективную работу Папской комиссии. Все перипетии его работы в качестве секретаря, процедуры, мнения, развитие идей, которые приводили к законодательным изменениям, – все это фиксировалось в его дневнике, который он вел регулярно и скрупулезно в течение этих лет. К сожалению, мы никогда не сможем узнать о его секретарских трудах из этого дневника, поскольку сам Жужек, завершив законодательную работу и обнародовав Кодекс, решил его уничтожить.

Проще говоря, по приглашению Павла VI, а затем Иоанна Павла II, Жужек стал движущей силой исторической законодательной работы по подготовке кодекса, способного обобщить и сбалансировать дисциплинарное и законодательное богатство пяти восточных традиций, разделенных на двадцать две Церкви, с их соответствующими особыми правами, согласовав все это с общими законодательными принципами Вселенской Церкви, с традицией христианского Востока и с Магистериумом Второго Ватиканского Собора. Эта работа заняла самые плодотворные восемнадцать лет его жизни. Фактически, когда в октябре 1990 года был опубликован Кодекс канонов Восточных Церквей, это означало, что впервые в истории Церкви христианский Восток имел единый кодекс, обнародованный Римским понтификом. Этот труд был невообразимо сложен для того, кто не знал всех подводных камней этого законодательного начинания. Однажды Жужек сказал мне: “Они доверили мне эту работу, потому что им нужен был человек с твердой головой, человек, который никогда не сдается, пока не доведет дело до конца”. И действительно, научную, организационную и административную работу Жужек выполнял по-своему, с неутомимой альпинистской походкой – знаменитой “ивановской” – но и со способностью к свободному лазанию, с уверенной хваткой за скалу, с равновесием на узкой тропе скального гребня. Он работал над канонами кодекса с тем же упорством, с каким рубил ветки и хворост на скаутской площадке в Сориано, прокладывал тропы и площадки, открывал скальные структуры, которые в его воображении обретали имена и скрывали истории. Потребовалось не только большое упорство и наука, но и изрядная доля дипломатии, чтобы привести в согласие Римского понтифика, Римскую курию, Восточных патриархов, различные восточные и западные юридические школы, не забывая при этом об экуменических аспектах отношений с православным миром, и создать полный законодательный текст нового Кодекса. Когда трудности казались непреодолимыми, у Жужека, – признался он мне, – было секретное оружие, которое всегда оказывалось успешным: он просил “Божьих коровок”, то есть восьми-одиннадцатилетних девочек из скаутской группы, которой он духовно руководил, молиться о “намерении отца Ивана”. Аве Мария” от “божьих коровок”: это было секретное оружие отца Ивана, позволявшее преодолевать сопротивление людей и законодательные препоны, мешавшие его работе в Ватикане. Когда Кодекс был наконец опубликован, Жужек отвез один из первых пяти экземпляров, свой личный экземпляр, подписанный Папой Римским Иоанном Павлом II, в марианское святилище Бреже в родной Словении, то самое святилище, где окончательно созрело его решение стать иезуитом. Как он сам рассказал по случаю 50-летия своей религиозной жизни, его призвание фактически родилось перед расстрельной командой титанских партизан, но не из страха потерять жизнь, а в результате четкого осознания того, что мировое зло, особенно такое, какое предстало перед его глазами, против которого недостаточно бороться с помощью винтовки, поскольку оно является выражением борьбы с князем тьмы, борьбы, которую могут вести и выиграть “сыны света” с помощью духовного оружия.

Иногда люди, знавшие Жужека, даже братья по общине, говорили о его простой набожности и духовности, действительно, она была “как у простака”: “Есть Бог, Творец неба и земли, который послал своего Сына, вечное Слово, ставшее человеком в Иисусе Христе, нашем Спасителе. Иисус основал и возглавляет Церковь, и на земле Папа представляет его. И я люблю Иисуса, я подчиняюсь Божьему закону и указаниям Папы, стараясь делать все, что в моих силах”. Да, очень простая позиция, не знаю, насколько простая, но точно святая. Те, кто знал Жужека немного лучше, знали, что он ни в коем случае не был простаком, если вообще был “простым” человеком в евангельском смысле, более того, он был человеком, который серьезно относился к словам Евангелия: “Итак будьте благоразумны, как змеи, и просты, как голуби” (Мф. 10:16). Это отношение Жужек демонстрировал на протяжении всей своей жизни, как научной, так и личной. Как говорит святитель Иоанн Златоуст: “Бог не приказывает нам быть только простыми или только благоразумными, но соединяет эти два качества, так что они становятся добродетелями. Он требует благоразумия змеиного, чтобы не получить смертельных ран, и простоты голубиной, чтобы не мстить обижающим тебя и не отгонять местью тех, кто ставит тебе ловушки. Благоразумие бесполезно без простоты”. Это учение великого восточного отца Жужек понял на примере собственной жизни: пока мы агнцы, мы победим, и даже если нас окружает множество волков, мы их победим. Но если мы станем волками, то будем побеждены, потому что лишимся помощи пастыря. Даже для него это как если бы Христос сказал: не смущайтесь, что, посылая вас среди волков, Я повелеваю вам быть как агнцам и голубям. Я мог бы сказать вам иначе и избавить вас от всех страданий, не допустить, чтобы вы, как агнцы, попали к волкам, и сделать вас сильнее львов. Но так должно быть, ибо это делает вас более славными и проявляет Мою силу (Cfr. GIOVANNI CRISOSTOMO, Omelie sul vangelo di Matteo, 33, 1.2, in Patrologia Græca 57, coll. 389-390).

Вторая причина, по которой его библиография не слишком длинна, заключается в том, что Жужек очень не любил писать “очевидные” или уже известные вещи. Он не был автором дидактических или популярных работ: не потому, что презирал это очень полезное для канонической науки занятие, а потому, что предпочитал оставить его другим и сосредоточиться на исследованиях, которые приводили бы к новым открытиям, новаторским подходам к изучаемой проблеме, давали бы ответы на актуальные и сложные вопросы. Даже непосредственно о его исследованиях нам известна лишь малая часть; большую часть его работ можно найти в его vota, написанных для различных римских дикастерий и до сих пор хранящихся под папским секретом. Я уверен, что когда будут доступны архивы Ватикана, различных дикастерий или ведущих деятелей Римской курии и, таким образом, письменные мнения Жужека будут рассекречены, будущие исследователи обогатят его библиографию в геометрической прогрессии.Сравнивая эти материалы с его опубликованными работами, мы сможем более полно представить картину его работ и его вклада в восточную канонистику.

По этой причине я рассматриваю данный материал лишь как скромный первый набросок – возможный сегодня, но, безусловно, требующий развития и углубления в будущем на основе недоступной в настоящее время информации. Кроме того, мы не ставим перед собой задачу сделать полный обзор библиографии Жужека, а хотим представить некоторые его работы, которые, на наш взгляд, следует считать более значимыми, поскольку они либо дали решающий прорыв в обсуждении той или иной проблемы, либо даже дали окончательный ответ, завершив дискуссию по этому вопросу.

§ 6. Вклад Ивана Жужека S.J. в каноническую науку: основные темы и публикации

§ 6.1. Славянская каноническая традиция (Il diritto slavo)

Как мы уже видели в биографической справке, подход Жужека к научной жизни начинается с изучения, а затем и преподавания русского языка. Русский мир оказывается в центре его внимания и в начале изучения права.

Kormčaja Kniga: Studies on the Chief Code of Russian Canon Law, «Orientalia Christiana Analecta» 168, Roma 1964, pp. XII + 328

Его докторская работа посвящена главному каноническому кодексу византийско-славянского мира, так называемой Кормчей Книге. Этот сборник церковных законов основан на греческих сборниках (Синтагма Иоанна Схоластика, Номоканон 14 титулов и Номоканон Фотия), к которым в некоторых изданиях добавляются юридические сочинения славянского происхождения, такие как Закон о судопроизводстве святых Кирилла и Мефодия или Требник Петра Могилы, а также комментарии греческих канонистов. Название “Кормчая книга” употребляется на Руси с XIII века. Рукописная традиция знает несколько родов Кормчей. Все группы рукописей, а также древние печатные издания изучены и классифицированы в этом основном труде Жужека. Далее он рассматривает связь Кормчей с Русской Правдой, т.е. с древнейшим памятником гражданского права у русских, с Уставами киевских князей, с инструкциями и каноническими письмами митрополитов и епископов, наконец, с соборами русской церкви с 1274 по 1667 год. Совершенно новаторской является III часть его исследования, посвященная использованию Кормчей в период 1700-1919 годов, начиная с издания, напечатанного патриархом Никоном в 1653 году. Жужек исследует связь Кормчей с Духовным регламентом Петра I, а также использование Кормчей в юридической практике Священного Синода и церковных судов до 1839 г., т.е. до издания нового русского канонического сборника, так называемой “Книги правил”.

Исследование ЖУЖЕКА стало первой комплексной работой по Кормчей Книге и не устарело до сих пор. После публикации в 1964 г. оно было с энтузиазмом воспринято учеными, особенно православными, которые включили этот труд в число базовых в свои учебные программы по каноническому праву.

Рецензии на диссертацию:

Byzantinische Zeitschrift 59 (1966), 163-167 (RUDOLF MÜLLER); Annali di Storia del Diritto, Rassegna internazionale 10-11 (1966-1967), 580-586 (ANTONIO D’EMILIA);
St. Vladimir’s Seminary Quarterly 12/1 (1968), 48-50 (PAUL LAZOR);
Roczniki teologiczno kanoniczne 24 (1977), zeszyt 5, 153-156 (EDMUND PRZEKOP);
Theological Studies 26 (1965) 356-357 (FELIX F. CARDEGNA S.J.).
Щапов Я.Н. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси в XI–XIII вв. М.: Наука, 1978., СС. 32, 35, 84, 154, 193, 194, 197.

В этой связи очень интересно ознакомиться со страницами эпистолярного обмена между двумя светилами русской историко-канонистической науки профессором Троицким и профессором Щаповым, сохраненными Жужеком в первом издании его “Кормчей книги”.

The Determining Structure of the Slavic Syntagma of the Fifty Titles, in Orientalia Christiana Periodica 33 (1967), 139-160

Изучение источников канонического права у славянских народов привело Жужека и к рассмотрению древнейшего правового памятника, обычно называемого Номоканоном Мефодия, упоминаемого в Житии Мефодия, написанном сразу после смерти этого апостола славян.

Жужек: “Окончив работу, он воздал благодарение и хвалу Богу, даровавшему ему столь великую милость и скорый успех. Принеся затем вместе со своим клиром святое мистическое приношение, он помянул святого Димитрия. Ведь раньше вместе с Константином Философом он считался переводчиклм только Псалтири и Евангелия с Апостолом, а также отдельных отрывков из церковного обихода. Теперь же, как выяснилось, он перевел еще и номоканон, т.е. книгу закона, а также прочие книги Отцов”.

Что подразумевается в приведенном выше тексте под номоканоном? В то время (IX в.) существовали различные канонические сборники на греческом языке, носившие название номоканон. Авторитет последнего номоканона рос, и именно в этот период он был реформирован и обновлен. Вскоре два из этих сборников (Synagoge di 50 titoli di Giovanni Scolastico и Syntagma di 14 titoli) были переведены и на старославянский язык, причем самые древние транскрипции и переводы сохранились на территории России, именно в некоторых вариантах рукописей Кормчей книги. Но что же представлял собой перевод, выполненный МЕТОДИУСОМ и упомянутый в его Житии?

Что подразумевается в упомянутом тексте под номоканоном? В то время (IX в.) существовали различные канонические сборники на греческом языке, носившие название номоканон7 . 7 Авторитет последнего номоканона рос, и именно в этот период он был реформирован и обновлен. Вскоре два из этих сборников (Synagoge di 50 titoli di Giovanni Scolastico и Syntagma di 14 titoli) были переведены и на старославянский язык, причем самые древние транскрипции и переводы сохранились на территории России, именно в некоторых вариантах рукописей Кормчей книги. Но что же представлял собой перевод, выполненный МЕТОДИУСОМ и упомянутый в его Житии?

Краткая справка по теме:

Cfr. W. PLÖCHL, Storia del diritto canonico, Milano 1953, vol. I, p. 289. Номоканон – собрание государственных законов по церковным вопросам (nomos) и каноническому праву (kanon); ср. SALACHAS D., s.v. Nomocanon, in FARRUGIA E. F. (ed.), Dizionario Enciclopedico dell’Oriente Cristiano, Roma 2000, 534; CECCARELLI MOROLLI D., s.v. Nomocanoni particolari, in Dizionario Enciclopedico dell’Oriente Cristiano, op. cit., 535.
В византийском церковном мире наибольшее распространение получили, с одной стороны, Номоканон, основанный на Синагоге из 50 титулов Иоанна Сколастика (Synagoge di 50 titoli di GIOVANNI SCOLASTICO) в сочетании со Сборником 87 глав гражданских законов (VI в.), и, с другой стороны, Номоканон из 14 титулов, основанный на более позднем каноническом сборнике анонимного лица “Синтагма из 14 титулов” (VII в.) в сочетании с Собранием гражданских законов (Collectio tripartita). Синагога 50 титулов, составленная Иоанном Схоластиком около 550 г., включает “85 канонов апостолов”, каноны десяти синодов (вселенских и местных) и каноны из 2-го и 3-го посланий Василия Великого. После 565 г. Иоанн Схоластик также составил Собрание 87 глав, опираясь на новеллы Юстиниана. Номоканон из 14 титулов был составлен ученым юристом Энантиофаном, вероятно, около 629 г.; этот номоканон лег в основу сборника канонов, приписываемого патриарху Фотию I.

Первым, основополагающим результатом исследований нескольких ученых является их согласие с тем, что Мефодий является автором славянского перевода Синагоги из 50 титулов Иоанна Схоластика. Мефодий перевел на старославянский язык сборник церковных законов, но воздержался от перевода гражданских законов. Таким образом, справедливее будет сказать, что он перевел не номоканон, а взял за отправную точку по содержанию Синагогу 50 титулов Иоанна Схоластика. Действительно, вспомним сборник, состоящий в первой части из заголовков с кратким описанием тематики (или даже перечнем соответствующих канонов), а во второй части – из полного текста канонов, который известный русский славист Бенешевич предложил называть Синтагмой, поскольку такой порядок характерен для Синтагмы из 14 титулов (Cfr. BENEŠEVIČ V. N., Joannis Scholastici Synagoga L titulorum ceteraque eiusdem opera iuridica, München 1937). Этот порядок распространяется и на перевод, выполненный Мефодием, который, отталкиваясь от Синагоги в 50 титулов Иоанна Схоластика, использует ту же структуру, что и Синтагма в 14 титулов. Из различных авторов, изучающих творчество Мефодия, только Жужек использует эту более подходящую терминологию.

Наиболее яркой особенностью “Синтагмы” Мефодия является краткость текста по сравнению с ее греческим образцом. Если другие авторы до Жужека просто отмечали меньшее количество канонов, то Жужек, сравнивая греческий текст, отмечает, что в Синтагме Мефодия опущено 142 канона из Синагоги Моанна Схоластика, т.е. 37,5% канонов. Идя дальше, он обнаруживает, что в основном были опущены каноны с длинным текстом, так что текст Синтагмы Мефодия соответствует лишь 50% объема греческого текста. Каким принципом руководствовался Мефодий при выборе? Какие каноны были опущены и по какой причине? Было ли это опущение подчинено какому-то идеологическому принципу? Таковы основные вопросы, которыми занимались в 1960-е годы различные авторы, занимающиеся каноническим творчеством Мефодия. Предлагаемые решения в основном делились на две группы.

Чешский славист Йозеф Вашица (JOSEF VAŠICA) отмечает, что Мефодий создает эпитому, отрывок из сборника Иоанна Схоластика. В традиции различных греческих рукописей количество канонов никогда не менялось, варьировался лишь их порядок. VAŠICA объясняет это удивительное разнообразие тем, что подчеркивает правовой статус Мефодия; фактически, юрисдикция и власть, полученные им непосредственно от папы, давали ему эти полномочия как архиепископу Паннонии и Моравии, независимому от структур и пределов Константинопольского патриархата. По мнению Вашицы, выбор Мефодия очень обоснован и сбалансирован; если одно и то же правило провозглашено в нескольких канонах, он выбирает только один, опуская при этом каноны, предмет которых не был применим в Моравии. Троицкий объясняет сокращения по-другому, исходя из “антиимпериалистического” принципа; то есть, по мнению Троицкого, Мефодий исключает каноны, которые, как ему кажется, благоприятствуют юридико-экклезиастическим претензиям двух великих патриархатов – Константинопольского и Римского (Троицкий С.В. Апостол славянства св. Мефодий как канонист // Журнал Московской Патриархии. М., 1958. № 3. стр. 38-51). Именно по этой причине Мефодий выбрал сборник Иоанна Схоластика, а не более распространенную в то время Синтагму XIV титулов.

Жужек считает эти объяснения искусственными и подчиненными предвзятому представлению Троицкого об антипапизме Мефодия; априоризм ученого влияет и на интерпретацию легко объяснимых фактов. По мнению Жужека, решающей причиной для объяснения структуры “Синтагмы” Мефодия является желание Мефодия составить краткое руководство по каноническому праву, а не готовить издание канонического сборника. Соответственно, он выбрал те каноны, которые наиболее четко отражали содержание, указанное в заголовках, и опустил все те, которые посчитал ненужными, избыточными, пространными, запутанными, архаичными или просто неприменимыми к моравской церкви. Сократив греческий сборник, Мефодий сумел сохранить дух законодательства и основные положения церковной дисциплины. В своем заключительном выводе Жужек фактически подчеркивает, что работа, проделанная Мефодием, является результатом его собственного критического выбора и прекрасного знания предмета.

Примечание автора статьи:

В своей теории об антипапизме Мефодия Троицкий опирается на следующие особенности текста Мефодия:

Мефодий в предисловии называет папу Гонория и осуждение, вынесенное ему VI Вселенским собором;
он включил 34 канона св. Василия, которым Рим не придал обязательной силы;
включил 29 апостольских канонов, не признанных в Риме в качестве церковного закона;
использовал титул патриарха для епископа Константинополя, тогда как в то время папа Николай I в своем письме Responsa ad Bulgaros его не использовал;
перевел 3-й канон Второго Вселенского собора в том смысле, что Константинопольский престол имеет одинаковые права “с” Римским престолом;
правильно истолковал 34-й канон Апостолов, который, по мнению Троицкого, был неправильно использован восточными и западными “церковными империалистами.

Выводы Жужека считают правильными и другие авторы, занимающиеся этим вопросом. Противостоя аргументам Жужека, сам Троицкий в письме к нему от 21 июля 1967 г. пишет: “Очень благодарю Вас за добросовестную и совершенно правильную критику моей статьи о св. Мефодии как канонисте”, не приводя никаких существенных возражений против выводов Жужека. Даже такую мелочь можно рассматривать как знак признания со стороны авторитетного православного ученого. Действительно, после статьи Жужека спор о причинах сокращений синтагмы Мефодия не возобновлялся, а интерпретация Жужека была принята как окончательная.

Своей докторской диссертацией и последующим исследованием Синтагмы Мефдия Жужек занял достойное место во всех библиографиях, посвященных источникам древнеславянского канонического права. К сожалению, в силу различных обязательств, как академических, так и связанных со Святым Престолом, наш автор не продолжил свои публикации на эту тему, к которой он был особенно приспособлен, хотя всегда оставался внимательным к этой области исследований. Прекрасное знание древних источников славянского права, высоко ценимых в православном мире, поскольку они основаны на священных канонах первого тысячелетия, впоследствии очень пригодилось ему в процессе канонической кодификации.