В зависимости от источника канонисты делят каноническое право на
- божественное (divinum), называемое также естественным (naturale),- право, основанное на Божественном Откровении,
- и положительное (positivum), или каноническое право в узком смысле слова, основанное на канонах – действующих законодательных актах самой Церкви.
Каноническое право разделяют также на писаное (scriptum), когда законы были изданы, утверждены и письменно изложены компетентной законодательной властью, и обычное, или неписаное (nonscriptum, per consuetudinem), если оно хранилось в Церкви как предание и обычай. Наконец, существует общее (commune) и частное (particulare) каноническое право. Первое подразумевает основные законы, обязательные для Вселенской Церкви, второе же составляют законодательные акты, действующие в отдельных Поместных Православных Церквах.
Принято различать материальные и формальные источники права. Под материальными источниками подразумеваются лица и институты (напр., Вселенские и Поместные Соборы, предстоятели Церкви, правящие епископы и т. д.), создающие правовые нормы; формальные источники – это документы, памятники, в которых изложены эти нормы.
I. Материальные источники канонического права. Божественное право (jus divinum). Первоисточником канонического права является Божественная воля Основателя Церкви. Божественное Откровение содержит в себе не только полноту истины о Боге и человеке, догматы веры и нравственные заповеди, но и заповеди Спасителя, которые можно истолковывать в правовом отношении, напр., об устройстве Церкви (ср.: Мф 16. 17-18), и правовые элементы в Посланиях апостолов (о епископах и диаконах – 1 Тим 3. 1-13; о служении – 1 Кор 12. 28; об отношении к гос. власти – Рим 13. 1-7) – это по общепринятой у канонистов терминологии составляет божественное право.
Данные в Свящ. Писании нормы служат первооснованием, высшим началом и критерием законодательства Церкви. Однако некоторые канонисты ограничивают сферу божественного права теми нормами, которые остаются абсолютно неизменными, т. о., не все заповеди, имеющие правовой характер, содержащиеся в Священном Писании, наделяются авторитетом божественного права. А. С. Павлов отмечает:
«Какой же критерий должно принять для безошибочного суждения о том, что из правил церковно-общественной жизни, содержащихся в Св. Писании, принадлежит к jus divinum и что не принадлежит? Таким критерием может служить только ясно выраженное сознание Вселенской Церкви, что известное правило или установление имеет свой источник в Божественной воле и относится к самому существу Церкви, а не есть только предписание, вызванное исключительными обстоятельствами Церкви первенствующей» (Павлов. 1902. С. 38).
В качестве примера он приводит правило ап. Павла: «…епископ должен быть непорочен, одной жены муж» (1 Тим 3. 2), и сопоставляет его с обязательным по действующему церковному праву безбрачием епископа. На том основании, что эта заповедь апостола не осталась действующей нормой, она выводится Павловым за рамки божественного права. Однако вопрос об изменяемости правовых норм следует отделять от вопроса об их источнике. Неизменность нормы нельзя считать непременными критерием ее принадлежности к божественному праву. С одной стороны, воля Божия выражается и в попечении о наших временных нуждах, а с другой – изменяемость правил апостольского происхождения не означает их отменяемости. Так, правило о единобрачии епископов преследовало целью запрещение второбрачия, поэтому установившееся впоследствии в Церкви безбрачие епископата не нарушает, а лишь восполняет апостольскую заповедь, вводит новое, более жесткое условие.
II. Церковь как источник своего права. Божественное право и церковное законодательство. Формальным источником божественного права является не только Священное Писание. Оно проистекает и из материального источника канонического права – самой Церкви, руководствуемой Божественной волей (jus divinum positivum), поэтому правомочны лишь те правила и нормы, изданные церковной властью, которые не только не противоречат Божественной воле, но и прямо вытекают из нее. Богочеловеческое начало Церкви проявляется во всех сферах ее бытия, в том числе и в церковном правотворчестве – правила Вселенских Соборов изречены отцами Церкви при содействии Святого Духа. Более того, авторитет всякого законодательного распоряжения епископа, действие которого распространяется лишь на одну епархию, в конечном счете восходит к благословению Божию, содействовавшему человеческому произволению законодателя. Вместе с тем нельзя отождествлять божественное право с церковным. Присущая Вселенской Церкви, по обетованию Христову, непогрешимость не дает оснований усваивать непогрешимость ни отдельным епископам, ни даже органам Высшего управления Поместной Церкви.
Критерием божественности права является не неизменяемость, а непогрешимость правовых норм. В силу Богочеловеческого начала Церкви не все формальные источники можно подвести под рубрику только божественного или только церковного права. Прежде всего это относится к канонам православной Церкви, принятым на Вселенских и Поместных Соборах.
III. Соборы. Вселенский Собор как главный материальный источник канонического права – это орган вселенского епископата, носителя высшей церковной власти. Вселенские Соборы, по учению Церкви, непогрешимы. Их непогрешимость вытекает из догмата о непогрешимости Церкви. Некоторые канонисты, в т. ч. Суворов, ограничивали непогрешимость Соборов лишь их догматическими определениями (оросами), не распространяя ее на правила, принятые Собором. Это суждение основано на изменяемости церковно-правовых норм, в т. ч. и тех, которые установлены Вселенскими Соборами. Непогрешимое, богодухновенное правило, принятое применительно к конкретной обстановке, может утратить характер действующей нормы только потому, что изменились обстоятельства, обусловившие его издание. Таким образом, признание канонов непогрешимыми не ставит неодолимого барьера для церковного правотворчества в той области, которая уже урегулирована правилами Соборов.
Канонический свод православной Церкви содержит правила 10 Поместных Соборов, постановления которых имеют статус, приравниваемый к статусу Вселенских.
IV. Частное церковное законодательство; статуарное право. Уже в древней Церкви церковное законодательство не ограничивалось канонами, а церковное правотворчество не прекратилось и после того, как сложился основной канонический свод. Но законодательные акты, изданные высшей властью Поместных Православных Церквей или епархиальными архиереями, не имеют уже общецерковного авторитета. Применение не распространяется за границы автокефальных Церквей или епархий (низшей из самостоятельных законодательных инстанций в Церкви является епископ). Свои особые правила, уставы, статусы издавали также некоторые монастыри, церковные братства и общества. Однако издание локальных правовых норм этими институтами осуществляется не в силу прав, принадлежащих им самим по себе, а по полномочию церковных инстанций, имеющих самостоятельную законодательную власть. Право корпораций, не обладающих самостоятельной законодательной властью, называется статуарным.
V. Обычай. Действующее церковное право основывается также на обычае. Так, монашество епископов, не требуемое канонами, но являющееся фундаментальной нормой для православных Церквей, держится именно на обычае. В древней Церкви обычай отождествлялся со Священным Преданием (или с преданием местной Церкви), служил основой для канонического права. Напр., в I Всел. 6 и 13 зафиксирован высокий авторитет, которым пользовался обычай в древней Церкви: «Да хранятся древние обычаи, принятые в Египте, и в Ливии, и в Пентаполе»; «О находящихся же при исходе от жития, да соблюдается и ныне древний закон и правило, чтобы отходящий не лишаем был последняго и нужнейшаго напутствия». По мере развития законодательства значение обычая и его авторитетность в иерархии правовых норм в К. п. уменьшились. В настоящее время местные обычаи сохраняются в автокефальных Церквах, епархиях либо даже только в одном монастыре или приходе.
Канонисты четко определяют условия, необходимые для того, чтобы обычай имел законную силу. Прежде всего обычай может соблюдаться только в церковной области, имеющей законодательную автономию: в Поместной Церкви, в епархии или другом институте статуарного права (монастыре, братстве, обществе и др.). Обычаи же прихода или семинарии не могут иметь обязательной силы. Для признания законности обычая требуются его разумность и известная давность. «Обычай без истины,- учил сщмч. Киприан, еп. Карфагенский, – есть застарелое заблуждение» (Cypr. Carth. Ep. 74. 9. 2 // CCSL. 3B). Что касается давности обычая, то о ней говорится в 17-м прав. Халкидонского Собора и в 25-м прав. Трулльского Собора, в к-рых устанавливается 30-летняя давность существования границ между епархиями для признания их законности. По аналогии с этими правилами можно предположительно говорить о необходимости 30-летней давности для признания за обычаем законной силы.
При решении вопроса о важности того или иного обычая главное значение имеет его соответствие писаному церковному закону. Обычай, не противоречащий закону, безусловно правомочен, и особенно имеет силу тогда, когда он касается дел, не решенных действующим каноническому праву. В римских «Дигестах» сказано, что обычай имеет силу закона в таких делах, относительно которых нет письменного закона. Это положение повторено в византийских «Василиках» и у Антиохийского патриарха Феодора IV Вальсамона в его толкованиях на Номоканон. Обычай, противоречащий закону, может быть признан только в том случае, когда в силу создавшихся обстоятельств не применяется сам закон. Так, вопреки 11-му прав. Сардикийского Собора и 80-му прав. Трулльского Собора миряне, не участвовавшие в богослужении 3 недели подряд, не подвергаются наказанию – основанием для неприменения этих правил служит принцип икономии.
Особый вид обычая встречается в судебной практике. Если отсутствует соответствующий закон, суд может руководствоваться прецедентами, т. е. приговорами, вынесенными по рассматривавшимся ранее аналогичным делам.
VI. Мнения авторитетных канонистов. Труды известных канонистов служат вспомогательным источником канонического права. В римском праве мнения авторитетных юристов – responsa prudentium (советы мудрых) – имели значение источника права и вошли в «Дигесты», также и в каноническом праве мнения знатоков канонов приобрели большой авторитет. Их сочинения в виде ответов на вопросы, канонических трактатов или толкований на каноны стали включаться в церковно-законодательные сборники. Особым авторитетом в православном канонического права пользуются византийские канонисты
- ХII в. Алексий Аристин,
- патриарх Феодор Вальсамон,
- Иоанн Зонара,
- а также канонист ХIV в. иером. Матфей Властарь.
VII. Иерархия правовых норм. В «Алфавитной синтагме» Матфея Властаря представлено точное описание иерархии правовых норм в зависимости от их материальных источников:
«О чем нет писаного закона, в том следует соблюдать обычай и согласную с ним практику, а коли нет и его, нужно следовать тому, что имеет более сходства с тем, что мы ищем, а если нет и этого, то должны иметь силу мнения мудрых, и при том большинства» (Synt. Alph. E 4).
Таким образом, иерархия правовых норм такова:
- писаный закон,
- обычай
- и судебный прецедент,
- аналогия с существующим законом,
- мнения авторитетных канонистов.
VIII. Государственное законодательство по церковным делам. Источником права для Церкви служит и государственное законодательство. В области внешнего права Церкви, т. е. ее правового положения в гос-ве, воля гос. власти является суверенным законодательным источником. Для православного правосознания признание за государством законодательной правоспособности по внутрицерковным делам обусловлено православием носителя такой власти. Это признание ограничено в том отношении, что глава государства в принципе никогда не признавался более чем мирянином. Византийские церковно-законодательные акты, подписанные иерархами и императорами или их представителями, имеют церковный авторитет в силу подписей епископов; государственная власть, скрепляя подписью эти акты, придавала им статус гражданских законов, обязательных для подданных. Что же касается церковно-законодательных актов, изданных государственной властью самостоятельно, то внутрицерковная правомочность таких актов обусловлена признанием их законности со стороны иерархии и православного народа. При этом предполагалось, что, будучи православным, законодатель, издавая тот или иной акт, действовал в строгом согласии с правилами Церкви. Такой принцип лежал в основании византийской симфонии церковной и светской власти, но это не означает, что симфония никогда не нарушалась. Государственная власть издавала законы, которые противоречили основам церковного строя, но подобные законы могли действовать лишь до тех пор, пока общецерковным разумом не осознавалось их несоответствие канонам.